про Польшу, самолет и т.п.
Chara
offline
перевод польской прессы
(с)перто тут
Леха можно уважать за то что он говорит
WP.PL
"Смоленская демонстрация Л. Качиньского
дорого нам обходится"
13 января 2011 г.
Лех Валенса
Беседу вела Иоанна Станиславская
Если бы мы вели себя с Россией более жёстко, мы ничего бы не добились. Я тоже хотел бы «приложить» россиянам, но не могу, потому что то, что они делают по Смоленску, заслуживает признательности и благодарности, а не дёрганья, - сказал в беседе с «Виртуальной Польшей» Лех Валенса, касаясь окончательного доклада МАК о смоленской катастрофе, Бывший президент также выразил надежду, что премьер Дональд Туск «не позволит себя спровоцировать».
Иоанна Станиславская: - Господин президент, в среду МАК представил свой доклад о причинах катастрофы. По мнению Москвы, причиной трагедии стали ошибки экипажа. Собственно, вся ответственность за катастрофу была возложена на польскую сторону. Что Вы об этом думаете?
Лех Валенса: - Проблема заключается в интерпретации одних и тех же событий. В этом споре правы все. Диспетчеры могли запретить полякам приземление, и даже могли обстрелять вторгнувшийся самолёт, они имели на это право. Они спрашивали высокое начальство в Москве, что им делать. Там, скорее всего, им ответили: сделайте всё, чтобы они приземлились, потому что если вы их не впустите, вот тогда-то и будет драка, поднимется невероятный скандал. Можно иметь претензии, ведь они могли категорически запретить приземление, но пилотам тоже можно поставить в вину то, что они вообще попытались зайти на посадку. Я повторяю: правы все.
Тема российских диспетчеров вообще не была затронута в докладе МАК, а ведь – как говорил полковник Клих в беседе с «Виртуальной Польшей» - они участвовали в этом событии, подавали команды во время полёта президентского самолёта.
- Не была затронута потому, что это вопросы, которые являются предметом прокурорского следствия. Доклад МАК – это только указание на то, каким образом дело дошло до катастрофы, с технической точки зрения. Не в этом месте следует задавать вопросы об этих делах и доказательствах.
Председатель ПиС Ярослав Качиньский очень критически выразился о докладе МАК, он говорил о большой компрометации польского правительства.
- Ярослав Качиньский – сам большая компрометация, а того, что он говорит, вообще не надо принимать во внимание.
Может быть, следовало занять более жёсткую позицию по отношению к России?
- Если бы мы вели себя с Россией более жёстко, мы ничего бы не добились. Катастрофа произошла в их стране, они могут делать всё. С огорчением заявляю, что до сих пор они ведут себя исключительно хорошо. Я тоже хотел бы "приложить" россиянам, но не могу, потому что то, что они делают по Смоленску, заслуживает признательности и благодарности, а не дёрганья.
Это значит, что Вы довольны этим докладом?
- Нет, это ещё не конец. Самый важный вопрос – разговор братьев Качиньских (который они вели по спутниковой связи по время полёта в Смоленск. – прим. И.С.). Этот разговор покажет всё, кто и как приложил руку к катастрофе. Вопрос – позволят ли нам американцы и россияне прочитать этот биллинг. Если они это сделают, тогда мы спасены.
"Тайна" смоленской катастрофы кроется в братьях Качиньских?
- Не только. Нужно начать с того, что этого полёта вообще не должно было быть. Это Дональд Туск был приглашён в Катынь, он мог от имени народа всё сказать, даже прочитать текст от президента Качиньского, что за проблема. Можно было сделать так, а не производить неподготовленных движений. Со стороны Леха Качиньского это была амбициозная игра, предвыборная демонстрация, не подготовленная как следует. Ненужный показ, который дорого нам обходится.
Какой реакции Вы ожидаете со стороны Дональда Туска?
- Туск до сих пор вёл себя идеально хорошо. Я надеюсь, что он не сделает ошибку и не позволит себя спровоцировать.
(с)перто тут
Леха можно уважать за то что он говорит
WP.PL
"Смоленская демонстрация Л. Качиньского
дорого нам обходится"
13 января 2011 г.
Лех Валенса
Беседу вела Иоанна Станиславская
Если бы мы вели себя с Россией более жёстко, мы ничего бы не добились. Я тоже хотел бы «приложить» россиянам, но не могу, потому что то, что они делают по Смоленску, заслуживает признательности и благодарности, а не дёрганья, - сказал в беседе с «Виртуальной Польшей» Лех Валенса, касаясь окончательного доклада МАК о смоленской катастрофе, Бывший президент также выразил надежду, что премьер Дональд Туск «не позволит себя спровоцировать».
Иоанна Станиславская: - Господин президент, в среду МАК представил свой доклад о причинах катастрофы. По мнению Москвы, причиной трагедии стали ошибки экипажа. Собственно, вся ответственность за катастрофу была возложена на польскую сторону. Что Вы об этом думаете?
Лех Валенса: - Проблема заключается в интерпретации одних и тех же событий. В этом споре правы все. Диспетчеры могли запретить полякам приземление, и даже могли обстрелять вторгнувшийся самолёт, они имели на это право. Они спрашивали высокое начальство в Москве, что им делать. Там, скорее всего, им ответили: сделайте всё, чтобы они приземлились, потому что если вы их не впустите, вот тогда-то и будет драка, поднимется невероятный скандал. Можно иметь претензии, ведь они могли категорически запретить приземление, но пилотам тоже можно поставить в вину то, что они вообще попытались зайти на посадку. Я повторяю: правы все.
Тема российских диспетчеров вообще не была затронута в докладе МАК, а ведь – как говорил полковник Клих в беседе с «Виртуальной Польшей» - они участвовали в этом событии, подавали команды во время полёта президентского самолёта.
- Не была затронута потому, что это вопросы, которые являются предметом прокурорского следствия. Доклад МАК – это только указание на то, каким образом дело дошло до катастрофы, с технической точки зрения. Не в этом месте следует задавать вопросы об этих делах и доказательствах.
Председатель ПиС Ярослав Качиньский очень критически выразился о докладе МАК, он говорил о большой компрометации польского правительства.
- Ярослав Качиньский – сам большая компрометация, а того, что он говорит, вообще не надо принимать во внимание.
Может быть, следовало занять более жёсткую позицию по отношению к России?
- Если бы мы вели себя с Россией более жёстко, мы ничего бы не добились. Катастрофа произошла в их стране, они могут делать всё. С огорчением заявляю, что до сих пор они ведут себя исключительно хорошо. Я тоже хотел бы "приложить" россиянам, но не могу, потому что то, что они делают по Смоленску, заслуживает признательности и благодарности, а не дёрганья.
Это значит, что Вы довольны этим докладом?
- Нет, это ещё не конец. Самый важный вопрос – разговор братьев Качиньских (который они вели по спутниковой связи по время полёта в Смоленск. – прим. И.С.). Этот разговор покажет всё, кто и как приложил руку к катастрофе. Вопрос – позволят ли нам американцы и россияне прочитать этот биллинг. Если они это сделают, тогда мы спасены.
"Тайна" смоленской катастрофы кроется в братьях Качиньских?
- Не только. Нужно начать с того, что этого полёта вообще не должно было быть. Это Дональд Туск был приглашён в Катынь, он мог от имени народа всё сказать, даже прочитать текст от президента Качиньского, что за проблема. Можно было сделать так, а не производить неподготовленных движений. Со стороны Леха Качиньского это была амбициозная игра, предвыборная демонстрация, не подготовленная как следует. Ненужный показ, который дорого нам обходится.
Какой реакции Вы ожидаете со стороны Дональда Туска?
- Туск до сих пор вёл себя идеально хорошо. Я надеюсь, что он не сделает ошибку и не позволит себя спровоцировать.
Chara
offline
еще одна переводная статья
отсюда - тык
народ жгет в каментах
Ян Энгельгард
7 января 2011 г.
Туман и вышка на "Северном"
С самого начала после аварии близ Смоленска у нас развязалась настоящая пропагандистская война вокруг того, кто в этом виноват. В лагере бывшего президента Леха Качиньского и ПиС не было никаких сомнений: Туск и Путин. На тылах большой политики появились вольные стрелки, которые, не связанные какими-либо ограничениями, на каждом шагу (и практически ежедневно) множили обвинения и упрёки. Туман был и остаётся одним из самых популярных аргументов (или, скорее, псевдоаргументов) - это слово было использовано даже в названии фильма, премьера которого состоялась несколько дней назад. В этих выступлениях туман не являлся и не является только метеорологические явлением, он, прежде всего, стал символом зловещего покушения. Ведь мотив "искусственного тумана" до сих пор жив в сознании многих людей. Убежденность сторонников теории "искусственного тумана", вероятно, настолько сильна, что даже польская военная прокуратура попросила американцев ответить, возможно ли его создание! Уже сама формулировка такого запроса и обнародование сообщения о нём - это проявление состояния шизофрении, в котором мы живем.
Хотя теория тумана стала, в основном, оружием в руках лагеря сторонников тезиса о покушении, то, как представляется, для лагеря Дональда Туска такой навязчивой идеей стала вышка в аэропорту «Северный» под Смоленском. Премьер довольно долго молчал, и вдруг в конце года публично набросился на доклад МАК, говоря, что он неприемлем для польской стороны. Публичное оглашение таких вещей – это специальность польской политики, и не только в этом вопросе. В странах, где политика не является харцерством, существует нечто такое как сфера, недоступная для СМИ и общественного мнения. У нас никогда таких сфер не было. Если что-то является тайным, то значит, что уже завтра оно окажется в заголовках газет. Так было и в этом случае.
Теоретически, до завершения расследования, НИЧТО не должно быть раскрыто для широкой публики, а мы тем временем знаем уже почти всё. Потому что в Польше принято, что каждый, кто хочет, идёт на телевидение и там болтает. Классический пример - полковник Эдмунд Клих, представитель Польши в МАК. Если кто-нибудь издал бы в печатной форме все его интервью за период с 10 апреля 2010 года, то получился бы объёмистый том. Это поразительно, ведь на самом деле общественность должна была знать только его фамилию - и больше НИЧЕГО. Между тем, полковник светился в СМИ почти ежедневно, а один раз даже рекламировал свою книгу об авиакатастрофах. К этому нужно добавить многочисленные интервью с другими героями драмы. В том числе, мягко говоря, неудачное высказывание министра правосудия Кшиштофа Квятковского. Дело доходило до того, что один из польских экспертов утверждал, что рейс номер 101 был гражданским, а другие - что он был военным.
Можно согласиться с тем, что правительство оказалось в сложной ситуации, потому что сразу же было обвинено в соучастии в убийстве. А молчание означало косвенное признание вины. Отсюда беспрецедентное решение Туска о публикации записей так называемого черного ящика, что запрещается Чикагской конвенцией, и на что - официально - не соглашались россияне. Но это было сделано для того, чтобы "закрыть рот" сторонникам теории заговора, потому что записи, как минимум, не доказывали, что причина катастрофы была внешней. Из записей выявилась четкая и страшная картина – посадка под нажимом, в тяжелых погодных условиях. Это немногое дало, потому что «покушенцы» не поверили ящикам, но, по крайней мере, на какое-то время они замолчали.
Нервная реакция Дональда Туска на доклад МАК, вероятно, не связана с тем, что он начал верить в теории заговора. Причина в другом - МАК указывает на исключительно польскую ответственность за катастрофу. Если это так, то также на ответственность руководства Министерства обороны, которому подчиняется тридцать шестой полк, где числился Ту-154. Польская сторона хотела бы, однако, чтобы в докладе россияне тоже взяли на себя хотя бы немного вины за катастрофу. Конкретно речь идёт о работе диспетчеров в аэропорту «Северный». Как мы можем предполагать, в докладе МАК этого нет.
Какой вид ответственности диспетчеров могли бы указать россияне? Больше всего бросается в глаза одно – не был дан категорический и однозначный запрет на посадку. Из выводов авторов книги «Последний полет – причины смоленской катастрофы. Журналистское расследование» следует, что такого запрета не дали, потому что панически боялись того, что Лех Качиньский поднимет огромный международный скандал и объявит, что Россия намеренно не позволила ему воздать почести жертвам НКВД в Катыни. Вкуса делу добавляет то, что диспетчеры на вышке – это работники ФСБ, а значит - преемника НКВД. Ассоциации сразу были бы однозначными. Можно даже представить себе газетные заголовки: "НКВД не позволяет президенту Польши почтить жертвы катынского преступления", или "Длинные руки Сталина".
Один из российских информаторов сказал польским журналистам, что это была одна из основных причин того, почему не было решительных действий диспетчеров. Вторая - отсутствие решения самой Москвы, которая не хотела, по тем же самым причинам, принимать решение, оставляя его в руках нескольких испуганных диспетчеров. А они пытались отбить у экипажа охоту приземляться, подавая, например, "поправленные" данные о погоде – они сообщали экипажу польского самолета, что погода хуже, чем была на самом деле. Один из офицеров на вышке был за то, чтобы запретить посадку, второй не хотел этого делать, соглашаясь на условный заход на посадку. Существует, однако, и такой аргумент, что вышка не имела права запретить приземление самолета, а закрыть аэропорт она могла бы только в том случае, если бы на полосе появились препятствия (например, автомобиль или другой самолет). Более того, как представляется, рейс 101 рассматривался как гражданский, а в таком случае запрет не может быть дан. Трагическим было то, что на борту самолета не присутствовал российский представитель, потому что с ним вышке было бы гораздо легче общаться.
Сами заинтересованные - диспетчеры - утверждают в интервью польским журналистам, что нужно обо всем этом сказать, признав, что нужно было запретить даже заход на посадку, но и одновременно указать, почему этого не было сделано. Диспетчеры до конца не верили, что экипаж польского Ту-154 попытается совершить посадку в таких условиях, несмотря на четкий сигнал с их стороны, что "нет условий для посадки". Они рассчитывали на то, что, когда поляки увидят, какая погода, то сразу же откажутся от посадки и полетят в запасной аэропорт. Они не знали, что в запасных аэропортах польская сторона не организовала заранее перевозку делегации в Катынь.
В одном из выступлений полковника Клиха появилась информация, что россияне не хотят раскрывать записи разговоров, которые вели друг с другом диспетчеры (якобы случилась авария системы записи). Может быть, это и так - но можно догадаться, почему не хотят. Один из диспетчеров, подполковник Павел Плюснин, сторонник запрета приземления, выражался о поляках весьма непарламентскими словами, из которых «Пусть уё..ывают, зачем они тут» - были наиболее мягкими (конечно, эти слова относятся не к церемонии в Катыни, а только к тому, что самолет появился в таких условиях). Возможно, в этих переговорах проскальзывали и неблагоприятные отзывы о самом Лехе Качиньском. Это, конечно, только гипотеза, но весьма правдоподобная.
Попытка каким-то образом принудить российскую сторону к признанию части вины – это рискованная операция, хотя и понятная с психологической точки зрения. Однако форма, в какой это было сделано – публично и довольно высокомерно - скорее всего, заставит Россию занять жёсткую позицию. Такие вопросы решаются в тишине дипломатических салонов. Кроме того, Туск сделал еще одну ошибку - нельзя объявлять всем и каждому, что адресатами наших критических замечаний являются президент и премьер-министр России, потому что это ставит их в неловкое положение. Это намёк, что учреждения, занимающиеся катаcтрофой в их стране, только выполняют команды политического руководства. Даже если бы так оно и было, то говорить этого нельзя.
отсюда - тык
народ жгет в каментах
Ян Энгельгард
7 января 2011 г.
Туман и вышка на "Северном"
С самого начала после аварии близ Смоленска у нас развязалась настоящая пропагандистская война вокруг того, кто в этом виноват. В лагере бывшего президента Леха Качиньского и ПиС не было никаких сомнений: Туск и Путин. На тылах большой политики появились вольные стрелки, которые, не связанные какими-либо ограничениями, на каждом шагу (и практически ежедневно) множили обвинения и упрёки. Туман был и остаётся одним из самых популярных аргументов (или, скорее, псевдоаргументов) - это слово было использовано даже в названии фильма, премьера которого состоялась несколько дней назад. В этих выступлениях туман не являлся и не является только метеорологические явлением, он, прежде всего, стал символом зловещего покушения. Ведь мотив "искусственного тумана" до сих пор жив в сознании многих людей. Убежденность сторонников теории "искусственного тумана", вероятно, настолько сильна, что даже польская военная прокуратура попросила американцев ответить, возможно ли его создание! Уже сама формулировка такого запроса и обнародование сообщения о нём - это проявление состояния шизофрении, в котором мы живем.
Хотя теория тумана стала, в основном, оружием в руках лагеря сторонников тезиса о покушении, то, как представляется, для лагеря Дональда Туска такой навязчивой идеей стала вышка в аэропорту «Северный» под Смоленском. Премьер довольно долго молчал, и вдруг в конце года публично набросился на доклад МАК, говоря, что он неприемлем для польской стороны. Публичное оглашение таких вещей – это специальность польской политики, и не только в этом вопросе. В странах, где политика не является харцерством, существует нечто такое как сфера, недоступная для СМИ и общественного мнения. У нас никогда таких сфер не было. Если что-то является тайным, то значит, что уже завтра оно окажется в заголовках газет. Так было и в этом случае.
Теоретически, до завершения расследования, НИЧТО не должно быть раскрыто для широкой публики, а мы тем временем знаем уже почти всё. Потому что в Польше принято, что каждый, кто хочет, идёт на телевидение и там болтает. Классический пример - полковник Эдмунд Клих, представитель Польши в МАК. Если кто-нибудь издал бы в печатной форме все его интервью за период с 10 апреля 2010 года, то получился бы объёмистый том. Это поразительно, ведь на самом деле общественность должна была знать только его фамилию - и больше НИЧЕГО. Между тем, полковник светился в СМИ почти ежедневно, а один раз даже рекламировал свою книгу об авиакатастрофах. К этому нужно добавить многочисленные интервью с другими героями драмы. В том числе, мягко говоря, неудачное высказывание министра правосудия Кшиштофа Квятковского. Дело доходило до того, что один из польских экспертов утверждал, что рейс номер 101 был гражданским, а другие - что он был военным.
Можно согласиться с тем, что правительство оказалось в сложной ситуации, потому что сразу же было обвинено в соучастии в убийстве. А молчание означало косвенное признание вины. Отсюда беспрецедентное решение Туска о публикации записей так называемого черного ящика, что запрещается Чикагской конвенцией, и на что - официально - не соглашались россияне. Но это было сделано для того, чтобы "закрыть рот" сторонникам теории заговора, потому что записи, как минимум, не доказывали, что причина катастрофы была внешней. Из записей выявилась четкая и страшная картина – посадка под нажимом, в тяжелых погодных условиях. Это немногое дало, потому что «покушенцы» не поверили ящикам, но, по крайней мере, на какое-то время они замолчали.
Нервная реакция Дональда Туска на доклад МАК, вероятно, не связана с тем, что он начал верить в теории заговора. Причина в другом - МАК указывает на исключительно польскую ответственность за катастрофу. Если это так, то также на ответственность руководства Министерства обороны, которому подчиняется тридцать шестой полк, где числился Ту-154. Польская сторона хотела бы, однако, чтобы в докладе россияне тоже взяли на себя хотя бы немного вины за катастрофу. Конкретно речь идёт о работе диспетчеров в аэропорту «Северный». Как мы можем предполагать, в докладе МАК этого нет.
Какой вид ответственности диспетчеров могли бы указать россияне? Больше всего бросается в глаза одно – не был дан категорический и однозначный запрет на посадку. Из выводов авторов книги «Последний полет – причины смоленской катастрофы. Журналистское расследование» следует, что такого запрета не дали, потому что панически боялись того, что Лех Качиньский поднимет огромный международный скандал и объявит, что Россия намеренно не позволила ему воздать почести жертвам НКВД в Катыни. Вкуса делу добавляет то, что диспетчеры на вышке – это работники ФСБ, а значит - преемника НКВД. Ассоциации сразу были бы однозначными. Можно даже представить себе газетные заголовки: "НКВД не позволяет президенту Польши почтить жертвы катынского преступления", или "Длинные руки Сталина".
Один из российских информаторов сказал польским журналистам, что это была одна из основных причин того, почему не было решительных действий диспетчеров. Вторая - отсутствие решения самой Москвы, которая не хотела, по тем же самым причинам, принимать решение, оставляя его в руках нескольких испуганных диспетчеров. А они пытались отбить у экипажа охоту приземляться, подавая, например, "поправленные" данные о погоде – они сообщали экипажу польского самолета, что погода хуже, чем была на самом деле. Один из офицеров на вышке был за то, чтобы запретить посадку, второй не хотел этого делать, соглашаясь на условный заход на посадку. Существует, однако, и такой аргумент, что вышка не имела права запретить приземление самолета, а закрыть аэропорт она могла бы только в том случае, если бы на полосе появились препятствия (например, автомобиль или другой самолет). Более того, как представляется, рейс 101 рассматривался как гражданский, а в таком случае запрет не может быть дан. Трагическим было то, что на борту самолета не присутствовал российский представитель, потому что с ним вышке было бы гораздо легче общаться.
Сами заинтересованные - диспетчеры - утверждают в интервью польским журналистам, что нужно обо всем этом сказать, признав, что нужно было запретить даже заход на посадку, но и одновременно указать, почему этого не было сделано. Диспетчеры до конца не верили, что экипаж польского Ту-154 попытается совершить посадку в таких условиях, несмотря на четкий сигнал с их стороны, что "нет условий для посадки". Они рассчитывали на то, что, когда поляки увидят, какая погода, то сразу же откажутся от посадки и полетят в запасной аэропорт. Они не знали, что в запасных аэропортах польская сторона не организовала заранее перевозку делегации в Катынь.
В одном из выступлений полковника Клиха появилась информация, что россияне не хотят раскрывать записи разговоров, которые вели друг с другом диспетчеры (якобы случилась авария системы записи). Может быть, это и так - но можно догадаться, почему не хотят. Один из диспетчеров, подполковник Павел Плюснин, сторонник запрета приземления, выражался о поляках весьма непарламентскими словами, из которых «Пусть уё..ывают, зачем они тут» - были наиболее мягкими (конечно, эти слова относятся не к церемонии в Катыни, а только к тому, что самолет появился в таких условиях). Возможно, в этих переговорах проскальзывали и неблагоприятные отзывы о самом Лехе Качиньском. Это, конечно, только гипотеза, но весьма правдоподобная.
Попытка каким-то образом принудить российскую сторону к признанию части вины – это рискованная операция, хотя и понятная с психологической точки зрения. Однако форма, в какой это было сделано – публично и довольно высокомерно - скорее всего, заставит Россию занять жёсткую позицию. Такие вопросы решаются в тишине дипломатических салонов. Кроме того, Туск сделал еще одну ошибку - нельзя объявлять всем и каждому, что адресатами наших критических замечаний являются президент и премьер-министр России, потому что это ставит их в неловкое положение. Это намёк, что учреждения, занимающиеся катаcтрофой в их стране, только выполняют команды политического руководства. Даже если бы так оно и было, то говорить этого нельзя.
Monella
offline
Класс статейки, спасибо!
| QUOTE |
| Польская сторона хотела бы, однако, чтобы в докладе россияне тоже взяли на себя хотя бы немного вины за катастрофу. |